Я всю жизнь была хорошисткой: плохие отметки были у меня только по физике, и то я скоро исправилась, но даже по ней у меня никогда не было ниже трех-четырех баллов, а потом я и вовсе перешла на шесть-семь. За всю жизнь у меня была только одна двойка, и она запомнилась мне навсегда. Двойка эта – по геометрии.
Чтобы все сразу стало понятно, начну издалека. В пятом, шестом и седьмом классах учительницей по математике у нас была Галина Францевна. Любили ее не все, но мне она нравилась. В то время мы с одним мальчишкой, который сидел со мной за одной партой, были по этому предмету признанными лидерами: первый он, вторая я. Потом учительница заболела и легла в больницу, и выяснилось, что она больше не будет у нас преподавать. Ее место заняла Светлана Владимировна. Не скажу, что она всем приглянулась. Методы обучения у нее были немного другие, и не все могли сразу их признать, но со временем мы к ней привыкли и зауважали. Но обстановка в классе сразу поменялась. То ли программа стала сложнее, то ли я слишком долго не хотела подчиняться Светлане Владимировне и не желала понимать материал, но меня бесцеремонно подвинули на моем пьедестале, а мальчишка и вовсе улетел в двойки. Это произошло как будто само собой: мозг словно не подстроился под новую учительницу и стал хуже работать. У меня больше не получалось понимать математику так, как раньше. Только не думайте, что Светлана Владимировна была злой или несправедливой, нет, все было наоборот. Когда мы узнали ее поближе, мы поняли, что она искренний и честный человек, который на самом деле хочет передать другим свои знания. Я сопротивлялась ей просто потому, что хотела возвращения прежней учительницы. Мне было жаль, что она так быстро исчезла из нашей жизни... Без нее я все время боролась за то, чтобы получить хотя бы семерку за четверть и не скатиться ниже. Для тех, кто учится по пятибалльной, поясняю, что наша семерка вроде вашей четверки с минусом (мне так кажется): отметка как будто приличная, но получать ее почему-то не хочется.
Но вот наступил тот день, который я помню до сих пор. Это случилось где-то в середине второй четверти девятого класса. На том уроке Светлана Владимировна усадила нас писать самостоятельную, а в это время выставляла отметки из других наших тетрадей в журнал. Она брала тетрадь из стопки, находила последнюю работу, называла отметку и вносила ее в журнал. Я не могла сосредоточиться на самостоялке и сидела как на иголках, очень волнуясь за ту отметку, что она назовет. Насколько я помню, те отметки были за домашнюю работу, тетради с которой Светлана Владимировна собрала около недели назад. Задано было сделать четыре задачи, а мне удалось выполнить только две, и то мне казалось, что я там напортачила. Тему я поняла вроде бы хорошо, но всю домашку я делала в воскресенье, в самый последний срок, и волей случая геометрия оказалась в моем списке последней. К этому времени в голове уже стоял туман, и я почти не соображала, что пишу. И, конечно, понятия не имела, сколько мне за это поставят.
Я сразу заметила в стопке мою сине-голубую тетрадь и очень боялась того момента, когда Светлана Владимировна возьмет ее в руки. Вот это случилось... Не буду скрывать, я не помню выражение ее лица. Много прошло времени, да и зрение у меня плохое... В общем, она просто открыла тетрадь, молча посмотрела в нее, закрыла и, так и не назвав отметку, поставила ее в журнал. Пытаясь заглушить тревогу, я уткнулась в самостоялку и сосредоточилась на заданиях. Я уже знала, что что-то неладно.
Просмотрев все тетради, Светлана Владимировна отложила журнал и стала раздавать их, одновременно выставляя отметки в дневники. Когда она подошла ко мне, я внутренне сжалась и снова отвлеклась от работы. Хорошо, что мальчишки, который со мной сидел, сегодня не было! Светлана Владимировна открыла мою тетрадь и молча показала мне страницу с домашкой. Двойка... Странно, но я почему-то почти не расстроилась, а уж плакать совершенно не хотелось. Я только тупо заглянула в тетрадь и пробормотала что-то вроде «Ого!» Учительница показала на первую задачу и тихо сказала: «Здесь ты не так использовала формулу, – перевернула страницу на вторую задачу и так же тихо продолжила: - А здесь окружность описана, а не вписана, в том и ошибка». Она взяла мой дневник, выставила двойку и расписалась, а потом стала раздавать тетради остальным. Несколько секунд я смотрела в тетрадь на мою двойку, выведенную красной ручкой, и видела, что она написана поверх единицы. Мне поставили выше, чем я заслужила... А что обиднее всего, ошибки были пустяковые! Я закрыла тетрадь и твердо решила исправить эту двойку той самостоялкой, которую мы в тот момент писали.
Ну, что я могу сказать... Самостоялку я написала только на шесть, и глупо было надеяться, что я получу выше. Ладно, все-таки немножко закрыла двойку... Но больше всего меня грызло не самолюбие, не понимание того, что я, почти отличница, получила такую низкую оценку, и даже не упреки родителей, от которых мне прилично досталось, а стыд и чувство вины. Я была вроде бы не дурой, соображала в математике неплохо, но откуда, откуда тогда два? А Светлана Владимировна, похоже, верила в меня... Наверное, она все-таки заметила, что кое-какие способности у меня есть, и поняла, что мне просто мешает невнимательность. Она верила, а я...
Я не могла не оценить того, что Светлана Владимировна не назвала мою отметку вслух. Я почувствовала к ней такую благодарность, какую и словами-то передать нельзя. Сказать ей «спасибо» я бы никогда не решилась, поэтому пообещала себе, что отблагодарю по-другому – улучшу отметки по ее предмету, чтобы она поняла, что не ошиблась во мне.
Странно, но в моем мозгу будто открылась ранее запертая дверь, и оказалось, что в меня еще можно впихивать знания. С того момента я вдруг начала понимать, чего от меня хотят авторы учебника, и решала если не все, то уж точно большую часть заданий. Самое интересное, что я не зубрила, не сидела над учебниками всю ночь, не занималась дополнительно, а иногда и вовсе не учила определения и теоремы, но все понимала. У меня и алгебра пошла на лад! Иногда я даже ухитрялась получать десятки. И, вроде бы, я давно отдала долг, но, получая хорошие отметки, я всегда чувствовала, что делаю это не столько для себя, сколько для Светланы Владимировны.
Конечно, в той четверти выше семи мне ничего не светило, но в следующей я получила восемь, а потом – девять! Я никогда даже не мечтала, чтобы по математике получить девять! Экзамен за девятый класс я сдала на восьмерку, и меня это вполне устраивает.
А сейчас я все чаще замечаю, что, когда мы переходим к более сложным задачам, Светлана Владимировна сразу вызывает меня к доске. Я так хорошо ее изучила, что могу предугадать, когда это случится. А недавно я получила десятку по самостоялке и девятку по контрольной! К слову, по геометрии. Когда Светлана Владимировна называла отметки за контрольную (уже известным вам способом), она подняла глаза от моей тетради и с улыбкой сказала: «Молодчинка!»
И все это случилось благодаря (да, именно благодаря!) моей первой и такой нелепой двойке! Обещаю, что она станет последней! По крайней мере, по математике...