Раскаяние

Я шел по улице и удовлетворенно жмурился, чувствуя на лице тепло солнечных лучей. После долгих пяти дней нескончаемых дождей приятно было осознать, что лето пока не кончилось, а осень не вступила в свои права. Было бы здорово, если бы хорошая погода продержалась еще хоть недельку!

Шагая быстро и широко, я почти поравнялся с идущим впереди прохожим. Это была девушка примерно моего возраста – лет семнадцати-восемнадцати – в маленьких туфельках без каблука, светлых джинсах и легкой курточке из того же материала. Русые волосы девушки были аккуратно заколоты небольшим серебристым зажимом, а на лице красовались солнечные очки. Меня она пока не замечала, однако ее пес, красивейший золотистый ретривер, пару раз недовольно повернул голову в мою сторону. Повернул, но обнюхивать не стал: короткий поводок мешал ему приблизиться.

«А девушка-то симпатичная!» – подумал я, попеременно посматривая на ее точеный профиль, совершенно не искажаемый очками, тонкую талию и стройные ножки.

Выдвинувшись вперед, я замедлил шаг, приноровился к неторопливой поступи девушкой и с ходу спросил:

- Можно с вами познакомиться?

Девушка чуть повернула голову и на миг растерянно остановилась, но потом медленно двинулась дальше. Я следовал за ней, заглядывая в лицо.

- Ну... попытайтесь... - наконец пробормотала она. Мне показалось или ее голос печально дрогнул?

- Я Сергей. А вас как зовут?

Не вижу ничего зазорного в том, чтобы знакомиться на улице, а также в метро, ресторане и очереди в супермаркете. Если человек чем-то привлек твое внимание, это что-нибудь да значит. Вдруг он твое будущее, а ты и не подозреваешь? Главное, чтобы тебя изначально не посчитали за сумасшедшего.

Но девушка, по всей видимости, не собиралась от меня удирать.

- Наташа, - просто ответила она. – Мое имя – Наташа.

- Знаете, Наташа, у вас такой чудесный пес! – сказал я, надеясь завязать разговор. – Ретривер, правильно?

- Да, золотистый, - подтвердила Наташа. Она повернулась ко мне лицом, но сразу же опустила голову, будто разглядывая землю у себя под ногами. – Его зовут Макс.

- Умный, наверное? – предположил я. Я имел несчастье подойти к Наташе именно со стороны ретривера, и теперь пес то и дело бросал на меня по-человечески проницательные взгляды. Признаюсь, я здорово струхнул!

- Конечно, умный! Он многие слова понимает. Мне с ним повезло.

Мы не торопясь шли вдоль проезжей части. Шажки у Наташи были маленькие, аккуратные, выверенные; ступая, она вытягивала носочки вперед, словно балерина. Походка делалась от этого мягкой и плавной. Макс тоже был неподражаем: не пытаясь обнюхивать все подряд столбы, как делали другие собаки, он величественно и размеренно двигался у левой ноги хозяйки. Короткий поводок его всегда был туго натянут. Мой взгляд машинально скользнул вдоль него и остановился на кисти Наташи. Девушка держала поводок очень необычно: она не только надела его петлю на запястье, но и сильно стиснула ремень, да так, что побелели костяшки пальцев. Как будто до ужаса боялась, что Макс вырвет поводок из ее руки... Это было более чем странно, ведь пес явно не побежал бы без ее команды.

- Не хотите погулять в парке? – предложил я. – Погода сегодня просто чудесная.

Наташа явно растерялась. За темными очками я не мог видеть ее глаз, но готов был поклясться, что она смущенно моргает. Правая бровь ее неуверенно дрогнула.

- Что, так сразу?

- А почему бы и нет? – пожал плечами я.

Наташа задумчиво прикусила губу и покорно сказала:

- Ну что ж, ладно... Собственно, мы с Максом туда и идем.

Вот удача!

- Здорово! – воскликнул я. – Тогда идемте. Хотя мы, в общем-то, уже пришли. Только дорогу нужно перейти.

Со светофором нам не повезло: когда мы оказались на самом краю тротуара, зеленый свет помигал и сменился красным. На табло запрыгали цифры: шестьдесят, пятьдесят девять, пятьдесят восемь...

- Вот черт! Теперь целую минуту ждать! – Я окинул взглядом совершенно пустую дорогу. – И ни одной машины! Они как будто издеваются.

Пока придет время переходить, Наташа уже, чего доброго, передумает идти со мной! Нельзя упустить тот шанс, который мне представился!

- Давайте быстренько перебежим, пока никого нет! – сказал я, нетерпеливо оглядывая широкое полотно дороги.

- На красный – нельзя. Даже Макс это знает, - твердо проговорила Наташа с необычайно серьезным выражением лица. Такое появляется у ярой противницы курения, которой предлагают сигарету.

- Но ведь на дороге пусто! – настаивал я. – Совершенно пусто! И никто не приближается!

Сорок четыре, сорок три, сорок два... Наташина уверенность явно поколебалась.

- И ни звука... - пробормотала девушка. Пересиливая себя, она обреченно кивнула: - Ладно, хорошо. Только быстро! Очень быстро!

Мы вдвоем одновременно шагнули на дорогу, но пес, натянув поводок, остался на месте и негромко зарычал.

- Пошли, Макс! Теперь можно! – скомандовала Наташа.

Макс помедлил, но все-таки послушался ее, и мы быстрым шагом, спотыкаясь от собственной храбрости, двинулись на другую сторону.

Половина пути была почти пройдена, когда ретривер заартачился снова и торопливо отступил назад, издавая неясный скулящий звук.

- Не время останавливаться, надо спешить! – тревожно воскликнул я.

- Он услышал машину. А теперь и я! – подрагивающим голосом сообщила Наташа. Она ускорила шаг и сильно потянула за поводок. – Вперед! Не назад – вперед!

Макс резко отпрянул – и петля вдруг соскользнула с запястья Наташи. Девушка внезапно страшно побледнела.

- Ко мне, Макс! Ко мне! – срывающимся голосом крикнула она.

Я услышал нарастающий шум и, резко обернувшись, увидел вынырнувший из-за дальнего угла черный автомобиль. Ход его не замедлился: видимо, водитель пока не замечал происходящего на дороге. В груди у меня что-то оборвалось, сердце забилось с перебоями. По рукам и ногам начал расползаться холод. Автомобиль быстро приближался, и где-то у меня внутри, в животе, всё сильнее пульсировал страх. Что-то сейчас случится... Что-то будет...

Неожиданно ко мне вернулась обычная решительность, и я отрывисто бросил Наташе:

- Беги! Я займусь псом!

Видя, что она почему-то медлит, я резко развернул ее к себе спиной и несильно толкнул по направлению к тротуару, заставляя бежать, а сам подскочил к Максу и молниеносно наклонился, стараясь схватить поводок, но сзади раздался короткий вскрик, и я невольно повернул голову. Оказалось, Наташа споткнулась об идущий волнами асфальт (и кто только прокладывал дорогу!) и, рухнув, прокатилась по проезжей части. Ей удалось так быстро вскочить на ноги, что она почти восполнила потраченное время, но вместо того чтобы бежать, почему-то замерла в растерянности.

- Макс!! – панически закричала она. – Макс!!!

Я уже почти ухватил поводок, но ретривер вдруг сам бросился вперед и промчался мимо меня и Наташи на тротуар. Девушка, поворачивая голову в разные стороны, почему-то продолжала его звать, и в моем сознании начала уже по крупицам проявляться причина, но тут водитель черного автомобиля раздраженно ударил по гудку – и я вдруг сообразил, как близко он находится...

- Беги же! Беги!! – страшным голосом крикнул я Наташе и кинулся в ее сторону.

Макс, находясь в безопасности, оглушительно лаял. Он, казалось, звал Наташу, однако та беспомощно застыла и, дрожа, сжимала голову руками. Гудок, гудок, гудок... Я, должно быть, двигался неимоверно быстро, но у меня было такое ощущение, словно я прорываюсь сквозь густой, вязкий какой-то воздух. «Не успеваю... Не успеваю...» - проскочила тоскливая мысль. Я из последних сил рванулся к Наташе и, бросив тело вперед, резко толкнул ее в спину. Удар был таким сильным, что отдался болью в плечах. Девушка куда-то отлетела, а я, зажмурившись и почти ничего не слыша в визге тормозов, вдруг отчетливо понял, что именно не успеваю. Не успеваю отскочить...

Мощный, жестокий, равнодушный удар по бедру – и меня бросило на капот автомобиля. Что-то мазнуло по скуле, огненной вспышкой взорвалась перед глазами боль в ушибленном локте, колено гулко стукнулось обо что-то твердое, гладкое – и я, в одно мгновение прокатившись по лобовому стеклу, взлетел на крышу машины, откуда тотчас же сорвался вниз, на землю, на секунду ощутив пьянящее и одновременно ужасающее чувство падения, от которого сердце ухнуло куда-то в горло. Инстинктивно сгруппировавшись, я сумел уберечь голову, но плечо приняло на себя всю силу удара; дух вышибло из груди. По инерции сделал несколько оборотов, я откатился к бордюру и, натолкнувшись на него, замер. Дышать удавалось с трудом: легкие буквально разрывались от напряжения. Сквозь упавшую на глаза прядь каштановых волос я отрешенно смотрел вверх и видел мигающего веселым зеленым светом человечка со светофора...

Рядом ахали и охали две неизвестно откуда взявшиеся женщины, водитель-узбек кричал что-то на своем малопонятном языке, изредка вставляя русские ругательства, на дороге вновь шумели машины... Я лежал и всё никак не мог прийти в себя. В голове всё мешалось, мысли путались. Ни одну не удавалось ухватить. Разум превратился в месиво непонятных чувств и эмоций, из которого невозможно было выудить что-то стоящее. Но одна мысль все-таки сумела пробиться наружу: «Что с Наташей?»

Я рывком поднялся и нашарил девушку взглядом. Она сидела прямо на земле, совершенно не беспокоясь о светлых джинсах и курточке, а рядом увивался Макс, взволнованно тыкаясь носом ей в бока, в колени, в живот. Недалеко сиротливо лежали слетевшие с носа темные очки. Наташа находилась в каком-то оцепенении, не двигаясь и не обращая внимания на льнувшего к ней пса. Дрожащие руки она держала перед собой, развернув их ободранными ладонями к лицу. Со стороны казалось, будто она не может оторвать взгляд от выступившей крови и вот-вот заплачет от жалости к себе, но более внимательный наблюдатель сразу заметил бы, что она вовсе не смотрит на ладони. Наташа содрогалась от ужаса, от настоящего, всепоглощающего ужаса, накатившего на нее только сейчас. Разумеется, там, на дороге, она тоже его чувствовала, но тогда он был не таким реальным. Так бояться начинают только тогда, когда всё уже закончилось. И никак иначе.

Однако даже если бы Наташа и захотела посмотреть на свои пораненные руки, она не смогла бы этого сделать.

Она была слепой.

Задохнувшись от изумления, я понял это, когда увидел ее широко распахнутые пустые глаза, смотрящие куда-то в пространство. И взгляд в пустоту нельзя было объяснить шоком. Я почему-то ни секунды не сомневался, я просто понял – и всё. Все странности вдруг наложились друг на друга и составили общую картину. Наташины очки, показавшиеся мне солнечными... Ее дрогнувший голос после предложения познакомиться... Умный пес с человеческими глазами... Маленькие осторожные шажки вместо широких, свободных... Вечно натянутый поводок, стискиваемый железной хваткой... Аккуратные повороты головы и прячущийся за очками взгляд, который всегда был как будто направлен мимо... Слова «На красный – нельзя», произнесенные с небывалой серьезностью... Дикий испуг после потери поводка... Отчаянные повороты головы при попытке на слух определить, в какой стороне тротуар... «Но почему же, почему же пес не в форме поводыря? Почему на нем поводок, а не особая шлейка? Почему, наконец, Наташа была без сопровождения? Почему?» - без удивления, с одной только безнадежностью, подумал я.

Наташа вдруг всхлипнула и, спрятав лицо в ладонях, расплакалась. Плечи ее вздрагивали, выбившиеся из прически пряди колыхались, подхватываемые ветром. Мое сердце сжалось, проникнувшись ее болью. «А ведь она думает, что я погиб! Она ведь слышала удар! – понял внезапно я. – Она считает, что всё случилось из-за нее!»

- Я жив, я не умер! – воскликнул я, подбегая к ней и опускаясь на колени. – Не расстраивайся, всё закончилось хорошо!

Наташа неожиданно убрала руки от лица и вскинула взгляд на то место, где я предположительно должен был находиться. Вначале в ее серых незрячих глазах, блестевших от слез, появилось облегчение, но потом они полыхнули недобрым огнем.

- Очки, Макс! – холодно скомандовала она. Голос ее почти не дрожал, лишь немного сел. – Очки!

Пес послушно подобрал очки, и девушка, быстро поднявшись, спрятала за ними глаза. Потом она опустила руку Максу на голову, нашарила загривок и отыскала место, где к ошейнику крепился поводок. Проведя рукой вдоль ремня, Наташа продела запястье в петлю и крепко сжала пальцы.

- Идем! – ледяным тоном сказала она Максу, и они, развернувшись, стремительно двинулись к парку.

Я беспомощно смотрел вслед Наташе. На душе было тяжело, сердце ныло от чувства вины. Я просто тупица и самонадеянный дурак! Если бы не я, ничего этого не произошло бы!

И вдруг я подумал: «А ведь она сейчас уйдет – и я никогда не смогу попросить прощения! Она так и не узнает, что я сожалею о том, что сделал!»

Я вскочил, сорвался с места и помчался за ними.

- Прости, я не хотел, я правда не хотел! Я не знал, что всё так получится! Я и не подозревал, что ты не можешь видеть! Прости, прости, пожалуйста!

Девушка и собака, отошедшие уже довольно далеко, даже не оглянулись. Задыхаясь, я бежал за ними и выкрикивал искренние, рвущиеся из души извинения, а в груди у меня жгучим пламенем пылало раскаяние.