Идти к судьбе
И не бояться мрака,
Что верною судьбой служит Одиночеству.
Кровавая луна блестит на небе злобным глазом,
Налитым кровью, ненавистью, злобой.
И в мире нету времени на обиды,
Голос мой тает в ледяном одиночестве,
Сив исчезает в злобе твоих глаз.
А луна, беспечно сверкая,
Такая же кровавая, как и родилась на свет.
И на далёкой горе сидит Она и смотрит вдаль,
Придумывая имя водопаду.
Раздалось рычание, прорезав всё отчаянье.
И рыжей молнией появилась кошка.
"Зачем тебе мы?! Ты нам не нужна!" - сказала она.
А та, другая кошка, отвернулась и ушла.
И отныне кошка, что носит имя бывшей Сив,
Решила назвать себя Розеттой.
И сердце дрогнуло, вздохнула душа,
А её дочь была так прекрасна, так хороша.
И ради неё Сив готова была на всё
И больше всей жизни любила она её.
Но злобе нет меры, раздражение - власть.
Теперь на губах у Сив крови власть.
Она убьёт всех в тёмном мраке,
И одиночество будет ей помогать, как тогда, опять.
Злобно сверкнув взглядом холодным она опустилась, но тут оступилась.
Упала - Конец наступил её власти.
И окуналась во мрак её сердце, жаждущее власти.
И на водопаде том, на дереве старом, встрепенулись птицы.
И дерево словно рвётся на части, не выдержав крови Сив, её власти.
И тут расцвели на нём цветки: они так прекрасны и так хороши.
Они вересковы, они так легки, как глаза этой кошки и так велики.
Кто запах вдохнет этих чудо-цветков,
Тот могуч, так же знает, как Сив даже больше.
А рыжая кошка, к водопаду подойдя,
Увидила смерть, смерть её матери.
А Сив, сверкнув глазами, успела промолвить
"Гордое Одиночество" - и так назвался тот водопад,
Водопад где смерть пришла ей.
И Сив умерла,
Умерла гордо, смело.
Не боясь, смотря на кровь, льющуюся без предела.
И она вдруг вздохнула, резко застыла.
Лёд расстаял, душа встрепенулась.
Она очнулась!
Но тут же настала и верная смерть.
Она умерла, всё, конец.
И на водопаде том растёт то старое древо,
Где растут цветки с лепестками беспредела,
В которых огромная, мощная сила.
И смерти сильнее и звёзд эта сила.
А рыжая кошка, слезы не проронив, смотрела на матерь, грудь кровью облив.
Наконец развернулась и тиха ушла,
Не заметив как проклянула её Сив душа.