Два дня в столице игр

Когда я рассказала матери, что мне на e-mail пришло письмо от Российского Союза Ректоров с предложением поехать с 15 по 17 марта на Паралимпиаду в Сочи, то ожидала, что она, как и я, подумает, что это не касается ее нелюбящей спорт дочери, озвучит сей вердикт, и разговор будет закрыт. Но все оказалось в точности наоборот: нам с мужем в тот же день купили билеты по маршруту Челябинск – Москва – Сочи и обратно. Вылетали мы 15-го, нам предстояло 2 перелета за один день.

Последний раз я летала самолетом в Москву, когда мне было 16 лет; тогда в МГУ председатель Российского Союза Ректоров Виктор Садовничий вручил мне диплом благотворительной программы «Талант преодоления», берущей под крыло одаренных детей и молодых людей с инвалидностью, и ноутбук «Roverbook» с изогнутой серебристой восьмеркой – знаком бесконечности – на крышке. С того памятного дня минуло почти 4 года, и вот в РСР, видимо, решили собрать всех обладателей таких дипломов за прошедшее время и свозить их в столицу Олимпийских и Паралимпийских игр 2014, дать им возможность приобщиться к успехам российского спорта, пусть и в качестве болельщиков.

Мы взяли билеты и туда, и обратно на рейсы авиакомпании «Аэрофлот» (стоимость нам потом возместили) – как говорила мама, самой надежной. Про полет в 16 лет я помнила только то, что он был ужасно скучный, и надеялась, что этот полет будет такой же, что ничего не случится, и все равно боялась. Новостные сводки о крушениях воздушных судов, мелькавшие по телевизору в течение 4-х лет, сделали свое черное дело, когда припомнились все разом и с пугающей ясностью.

Поэтому утром 15-го числа, когда мы с моими родителями, которые нас провожали, ехали в Баландино – Челябинский аэропорт – я преимущественно молчала, хотя и старалась что-то говорить, поддерживать довольно вяло текущую беседу. Из головы не шло худое, чуть скуластое лицо в обрамлении длинных рыжих волос, сзади, у затылка, по-девичьи собранных в хвост. Лицо улыбалось тихой улыбкой, наполненной добротой и миролюбием. Это была Костина фотография, которая давно уже улыбалась кладбищу с каменной плиты памятника на могиле. Фото показал мне его брат, когда они семьей решали, какой делать памятник, и с тех пор, когда мне было плохо или страшно, разум всегда воскрешал его в памяти, вне зависимости от моей на то воли.

Он сказал, что т а м его встретит ангел с моим лицом, когда он умрет.

А будет все наоборот: когда я умру – возможно, очень скоро, - меня встретит ангел с его лицом. С этим лицом с треклятой фотографии.

Нет! Хватит!

С усилием я отогнала от себя навязчивое ведение. Чтобы оно не вернулось, стала вновь и вновь прокручивать в голове «На звезд десятки небо оскудело, \ И посох мой, как небо, потемнел» голосом Антона Круглова. Эти две вообще-то безрадостные строки из песни «Последний дуэт Рейстлина и Крисании» (мюзикл «Последнее испытание» почему-то всегда возвращали мне спокойствие и душевное равновесие.

Все хорошо. Скоро я полечу в Сочи, чтобы в живую лицезреть сначала соревнования по гигантскому слалому, а затем Церемонию Закрытия Зимних Паралимпийских Игр. Наверное, будет очень красиво. И со мной любимый муж, моя незыблемая опора. Значит, ангел с Костиным лицом подождет еще годков 90. А может, 100. Нет, лучше вообще 150.

Мне почти удалось убедить себя в нарисованной радужной перспективе, однако, едва мы прибыли к месту назначения, уверенность моя начала стремительно испаряться.

Аэропорт оказался зданием, подъездные пути к которому не утруждались чистить от снега и льда, и когда муж вытаскивал меня из припаркованной машины, он вынужден был поставить меня на мерзлую ледяную корку. Если бы не вовремя подоспевший папа, мы бы, наверное, упали.

Потом меня посадили в коляску. Единственным плюсом «Баландино» оказались пандусы по обе стороны от крыльца, чтобы до входа не было нужды тащить инвалидное кресло по скользким ступеням. На этом плюсы, откровенно говоря, исчерпались.

Впрочем, небольшим плюсом с натяжкой можно было бы счесть туалет для инвалидов, не находись он в каком-то полуподвальном помещении, куда вели два или три (не помню точно) лестничных пролета без пандусов. Во время пугающего путешествия туда (муж толкал коляску сверху, отец страховал от падения снизу), я подумала, что одинокому инвалиду, вероятно, пришлось бы, простите за вульгарность, промочить себе штаны: в одиночку до кабинок с клозетами не добраться, если только вы не самоубийца или отчаянная сорвиголова, ни перед чем не знающая страха.

После похода в туалет, вернувшись в зал ожидания, мы еще немного посидели с родителями. Поесть было негде, и папу это раздражало, кажется, даже больше, нежели отсутствие столь необходимых пандусов или лифта на пути в пресловутый туалет. Он не раз припомнил «вполне цивильную кафешку», которая «была здесь раньше». Меня тот факт, что кафешки теперь нет, не особо огорчил, я возлагала надежды на горячую еду – курицу или рыбу, - которую должны были давать во время перелета. Как позже выяснилось – зря.

По прошествии некоторого времени нас пригласили в другой зал, поменьше того, в котором мы сидели с нашими провожатыми, где прибывали пассажиры, ожидающие посадки на свой рейс. Маму с папой туда уже не пустили. Я не христианка с тех пор, как умер мой дед по материнской линии, но крестное знамение отца, которым он осенил воздух перед тем, как мы ушли, принесло странное облегчение. «Я тоже тебя люблю», - мысленно сказала ему, вытянув шею, чтобы дольше не разрывать зрительный контакт.

Из аэропорта нас на автобусе подвезли к самолету. Специальной трубы, по которой коляска могла проехать до самолета, у аэропорта в наличии не имелось, спец.оснащение там, похоже, вообще близилось к нулю. Оставался единственный вариант: занести меня по трапу на руках.

Когда два довольно хлипких, но при этом столь же бесцеремонных юноши вынули меня из инвалидного кресла, не задав ни одного вопроса, и один из них изумленно воскликнул: «У нее же руки не работают! Подожди, надо что-то придумать!», я окрестила его Эйнштейном 80 левела и успела попрощаться с мужем и всеми родными. Или с относительно здоровым позвоночником, позволявшим мне хотя бы сидеть.

Однако трап был преодолен. Специальной коляски для передвижения по салону, конечно же, не нашлось, муж дотащил меня к указанному в билете месту на руках и сел рядом.

Полет не обманул моих ожиданий относительно вязкой, тягучей скуки. Чтобы победить ее, я пыталась читать какой-то журнал, но смогла прочесть лишь рекламную статью про анимацию для взрослых: слишком сильно щипало глаза.

Ленч, предложенный на борту, был очень скуден для такого названия: надежды на горячую пищу не оправдались, а Сережа, боящийся даже пробовать сморщенную буженину и карбонат (2 кусочка) из-за того, что его желудок плохо переносил мясопродукты, довольствовался маленькой булочкой с маслом и куском черного хлеба не первой свежести. Эконом-классу теплая еда, видимо, не полагалась.

В аэропорту «Шереметьево» была узкая коляска для салона, не пришлось спускаться по страшному трапу, и нас встретил внушивший безоговорочное доверие мужчина по имени Андрей.

Мы отдохнули в зале для инвалидов «Сатурн», оборудованном всем необходимым для полноценного комфорта, впервые за день нормально поели, купив в кафе «Крошка-картошка», расположенном недалеко от оного зала, картофельный жюльен с грибами. Правда, Сережину порцию не очень хорошо разогрели, а мне салат с ветчиной и сыром, лежавший прямо на жюльене, показался куда вкуснее основного блюда, однако это не шло ни в какое сравнение с теми несчастными двумя кусочками буженины, что нам давали в самолете. К назначенному времени вернулся Андрей, проводил нас до самолета, помог сесть. Когда мы взлетали, муж увидел его в иллюминатор и сказал, что тот кивнул головой, будто с чувством выполненного долга. Это обстоятельство прибавило ему дополнительных очков в моих глазах.

В Сочи мы оказались уже вечером, с высоты освещенный тысячами фонарей город выглядел сказочно красиво – жаль, нельзя было сфотографировать. Я очень волновалась, встретят ли нас, или придется кому-то звонить и ждать. Волнения только напрасно потрепали нервы: в аэропорту ждали волонтеры Диана и Денис, у выхода – автомобиль с водителем по имени Владимир. По пути Диана, очень красивая, сногсшибательно красивая девушка, много и интересно рассказывала о столице Олимпийских и Паралимпийских игр, о том, как разительно город изменился в последнее время. Я прилагала максимум усилий, чтобы не упустить из рассказа ни малейшей детали, при этом старательно игнорируя желание немедленно уснуть от усталости. Мне даже удалось не застонать от досады, услышав слова Дианы, что нужно еще заехать в пункт выдачи поблизости и забрать наши паспорта болельщиков, иначе нас не пустят на олимпийские объекты.

- А может, ну их, эти олимпийские объекты? – прошептал в голове измученный голос. – Может, к черту вообще все олимпийское? Спать хочется, сил нет!

Думаю, несколькими минутами назад он звучал в голове у супруга. Тем не менее, загнав соблазн вглубь, мы закивали, демонстрируя согласие и завидную, пусть и напускную, бодрость:

- Конечно-конечно.

К счастью, получение паспортов не отняло много времени, и скоро мы таки попали в отель. Восьмой корпус, седьмой этаж. Нам достались две смежные комнаты, обставленные почти одинаково, встретившие нас уютной зелено-белой расцветкой и мягким ковром цвета первой весенней травки на полу. Также там имелся балкон. Сережа сказал, что здесь много места для коляски, и можно полюбоваться видами ночного города. Увы, усталость взяла верх над желанием получить новые впечатления, их и без того для одного дня было предостаточно, и я отказалась, найдя решение лучше: «Сфотографируй, ладно?»

Спала я в ту ночь не очень хорошо, хотя двуспальная кровать была вполне удобной, и в результате осталось досадное впечатление, что не успела я коснуться головой подушки, а уже пора вставать.

Завтрак проходил в первом корпусе отеля с 6 до 7.30 утра. К сожалению, мы достаточно долго плутали по территории, ища, где именно расположена столовая, чтобы на сам прием пищи у нас осталось около 15-ти минут от положенного часа. Наскоро перекусив соленой красной рыбой, чем-то вроде карбоната, бледным, почти белым, ноздреватым сыром, персиками в сиропе и по вкусу похожим на сладкий песок пирожным ручной работы – в общем, всем тем, что Сережа спешно покидал на большую плоскую тарелку, мы отправились обратно к 8-му корпусу на встречу с нашей группой и куратором Ольгой Павловной.

Когда мы все встретились, нам раздали билеты на соревнования – кому на гигантский слалом, кому на горные лыжи – и церемонию закрытия. У нас был слалом.

В автобусе во время поездки в горы до мест соревнований очень трясло. Было страшно сидеть в коляске, казалось, вот-вот из нее выпаду. Я так вцепилась рукой в правый подлокотник ненавистного инвалидного кресла, что к концу поездки туда лучезапястный сустав разрывался от боли. Следует, однако, заметить, что виды из окон автобуса были чудесные, и именно их созерцание помогало справляться с вызванной болью тошнотой и желанием расплакаться.

На соревнованиях мы были до часу дня, и вот где было по-настоящему хорошо – тепло, солнечно, весело и позитивно. Немцы, сидящие на трибунах за нами (правда, выше, чем мы), выкрикивали «Россия!», и я мысленно послала им тысячи лучей добра. Очень понравился японский фанат, столь активно болеющий за свою страну, что это не могло не вызвать веселого восхищения. Огорчало только то, что утолить проснувшийся на горном воздухе голод не представлялось возможным: там стояли одни автоматы с кока-колой и шоколадными батончиками, а хотелось чего-то более существенного.

С соревнований мы вернулись в отель, чуть-чуть отдохнули и поехали в Олимпийский Парк. Сначала мы объехали его на гольф-карах, предназначенных для «маломобильных людей», т.е для колясочников. Я вспоминаю о них с содроганием, потому что, по идее, в один гольф-кар должна была помещаться только одна коляска, но русские умельцы умудрялись запихивать туда по две. Кто-то из нас мог очень легко вывалиться на дорогу на ходу, словно мешок с мукой. Тот факт, что все обошлось без подобных крайне неприятных эксцессов, я считаю форменным чудом.

Потом мы просто гуляли по этому парку. Большому, прохладному и скучному, делать там было абсолютно нечего, если посмотреть правде в глаза. Разве что мы купили родным подарки в магазине BOSCO (цен на товарах там не наблюдалось, нас поставили перед фактом, уже пробивая товар на кассе, и мы ушли с минимумом покупок, оставив у продавца 5 000 рублей). Кафешек в большом количестве, которые сулили родители, свято уверенные в «мировом уровне» организации паралимпийских мероприятий, тоже отнюдь не наблюдалось; когда мы приобрели в одной из шести – на весь Парк! – палаток с расцветкой и логотипом «кока-колы» куриный шашлык – ужасные по вкусу, наверное, подошвы моих ботинок оказались бы вкуснее, шесть маленьких кусочков мяса не первой свежести за 800 рублей, - я решила, что России в плане ее отношения к собственным гражданам далеко даже до европейского уровня, не то что до мирового.

Мое испорченное настроение подняла Церемония Закрытия. Хотя мы с наших мест наблюдали ее сзади («вы видели зад церемонии», как потом пошутил папа), это было очень впечатляюще. Особенно понравился танец на колясках, трехцветное сердце и огромный шикарный корабль, про который Сережа тогда предположил, что, возможно, он настоящий. Когда запели гимн не так, как обычно по телевизору, а не совсем стройными, вибрирующими от эмоций голосами, я тоже запела. И заплакала. Россия – парадоксальная страна! Она заставляет проклинать ее и при этом до слез гордиться ею. Как тут не вспомнить, что:

В тот момент я взаправду гордилась своей страной. Наши люди – титаны, которые нигде и никогда не сломаются. Переполнявшее душу чувство генетической сопричастности к великому народу стоило очень и очень многого.

Поэтому я не буду сейчас в подробностях расписывать, как после Церемонии Закрытия мы попали под жуткий ливень, как Николай, помощник руководителя группы, сказал нам, что до выхода из Парка можно добраться только пешком, и он ничем не может нам помочь, как мы едва не перевернулись на дурацком гольф-каре, как вышли не в тот выход, не зная, что нужно в другой, и заблудились, а нам сказали: «мы не знаем, где вы» - вежливая форма от «разбирайтесь сами», как у меня сдали нервы, началась истерика, и я рыдала, почти задыхаясь от ужаса, пока мы не поймали такси. Россия была бы не Россией, если бы все было сделано без сучка без задоринки. Да, мы добрались до отеля мокрыми насквозь, но отдали вещи в сушилку – и утром летели в Москву уже в сухом.

В заключении скажу, что в Москве мы провели около 5-ти часов у Сережиной семьи, и таких замечательных, теплых, добродушных людей я еще не встречала. Нет, вообще-то встречала – таким был мой дед по материнской линии. Своей потрясающей энергетикой они все в той или иной степени напоминали его. Очень хотелось у них остаться, но мы пока не можем себе этого позволить. Поэтому тетя с дядей отвезли нас в «Шереметьево», откуда мы, проведя в уже знакомом зале «Сатурн» несколько часов и съев купленный в макдаке чизбургер и слоенный пирожок с вишней, что было моей давней мечтой, ночью вылетели в Челябинск.

Это путешествие выдалось трудным изрядно потрепало нервы, став, однако, неоценимо полезным в плане приобретенного опыта и умений. И вот за это действительно огромная благодарность Российскому Союзу Ректоров.