Ночь сегодня выдалась необыкновенно ясная – ни единого облачка на звёздном небе видно не было. Сидя на краю пустой поляны, невольно вздыхаешь, вспоминая, что сейчас где-то там, на Острове, происходит Совет. Наверняка туда взяли и тебя, а я одна в лагере. Осталась, чтобы сторожить его, хотя я знала, что на эту ночь нападения не предвидится. Крепко обвив хвостом лапы, всматриваюсь по обыкновению в тёмную даль, как будто жду чего-то. Тишина плотным кольцом обвила наш лагерь – слышалось лишь посапывание котов, да зевки тех, кто ждал соплеменников.
Я чувствовала, как ночной ветер будоражит лес, быстро пробегая между листьев. Теперь, под конец сезона Зелёных Листьев, ночи стали ещё более холодными, от чего внезапно навеивает грусть от осознания того, что тёплым дням подошёл конец. Наступает сезон Листопада. Вот и сейчас я слышу, как тот самый ветерок сорвал один листок с ветки дерева, и он опустился прямо перед моим носом, отчего вздрагиваю. Вытянув вперёд затёкшие лапы, я невольно оглядываюсь, словно меня кто-то окликнул. Ветви палатки воителей зашуршали, и оттуда вышел Ветер. Его стройная серая фигура была слабо освещена лунным светом, холодный янтарь в его глазах загадочно блестел.
- Я могу посторожить, – предложил он без особой любезности в голосе. – Ночи становятся холодными.
Я чуть прищурилась и, кивнув, сорвалась с места. Я поняла, что в лагере мне стало слишком тесно, и мне было необходимо развеяться. Мои лапы дробно стучали по земле, лёгким эхом отдаваясь по пустоши. Ночной ветер по-прежнему шелестел, но теперь уже он сопровождал меня в моём пути, ероша мою шерсть. Оттолкнувшись лапами от земли, я взлетела на небольшой камень и огляделась. Где-то там, далеко, расстилались леса и поляны, где жил он. Тот, кто предал. Сердце замедлило свой бег, тяжело отдаваясь в груди... как будто я проглотила дюжину камней, поэтому дыхание перехватило.
Он был моим лучшим другом. Теперь я могу сказать, что даже намного больше, чем просто лучшим другом. Но он предал меня. Обвинил в том, чего я не делала. Он не поверил мне тогда, когда я сказала ему правду. Наверное, честолюбие ослепило его, как и его деда Звездоцапа. Наверное, он слишком сильно изменился... Много поводов было на то, чтобы забыть его, возненавидеть и навеки объявив ему войну... И всё же я по-прежнему его любила.
А Ветер? А что Ветер. Он... хороший кот, если не замечать его колкий характер, то он верный и преданный... Но меня к нему не тянет. И почему? Потому что... потому что.
Я томно вздыхаю и с тоской смотрю в лес. Мне так хотелось простить его, снова поиграть в наших подземных туннелях, любоваться его тёплыми медовыми глазами... но нельзя. Он думает, что это я виновата, злится пуще укушенного барсука... А мне лишь от этого тяжелее, потому что в своём бессилии я могу только тенью слоняться по ночам у границы, отдаваясь таким сладким воспоминаниям... Холод в его голосе всегда ранил меня сильнее, чем самые острые когти, потому было крайне непривычно слышать обидные слова, слетающие с уст того, кого любишь, с кем хочешь быть всю жизнь.
Мне постоянно чудится, будто мой бывший друг днём и ночью следит за мной, чтобы оставить глубокие раны на моей шее, оборвать наши отношения насовсем, чтобы я просто исчезла из его памяти. Да и я нередко мечтала о том, чтобы забыть всё то, что нас связывало... но те воспоминания... они настолько приятны и в то же время тоскливы, что сердце рвётся напополам, давая о себе знать каждый день, заставляя помнить. Возможно, я даже до сих пор жду, когда он опомнится, когда снова придёт ко мне и попросит прощения... и всё было бы хорошо... ах, мечты.
Я проводила глазами белокрылого мотылька, который вспорхнул с травинки и, перемахнув через границу, скрылся во тьме. Иногда я желаю вот точно также вспорхнуть и где-нибудь раствориться... Чтобы воспоминания не преследовали меня каждую ночь, чтобы сердце не выло от тупого чувства страшной потери, чтобы, наконец, забыть всё это...
«Не забывай», - внезапно шепчет мне ночной ветер.
«Не забывай», - вторит ему шуршание вереска.
Я бросила последний тоскливый взгляд за границу и поплелась в лагерь, прислушиваясь к звукам ночной природы. Но они будто нарочно утихли, уступая место гулкому эху, которое отдаётся в моём и так истерзанном сердце:
«Не забывай...»